Владимир Буров - Альфа Центавра [СИ]
— Эту Венецианщину. Но главным номером программы было Дзюдо, завезенное на Землю инопланетянами с Альфы Центавра. Нет, некоторые уже чё-то думали об этом, но так только, чисто для местного Дома Культуры, а здесь уже предполагалось развернуть его практически в элитном масштабе. Вот как раз сейчас предполагалась доказать, что не только Маузер, но и Кольт 45 калибра не устоит против инопланетян, владеющих приемами Дзю До.
— Как грится:
— Мы будем Первыми.
После велосипедистов-ученых было проведено несколько боев и все увенчались Иппонами инопланетян.
— И знаете почему? — спросил Пархоменко, — нам не разрешают биться по-человечески.
— А именно? — спросил Волхв.
— Мне бы Маузер именной, я бы разобрался с этими инопланетянами.
— Ты, в натуре, рамсы попутал? — мягко спросила Арт. — Или забыл, что меня должен поддерживать? — И Парик не успел даже ответить, как она обвила его шею длинной рукой. Он хотел оправдаться, мол:
— Мне уже предложили на разграбление Царицын, — я возьму его одной конной дивизией. — Но Арт провела удушающий, и если бы не один из велосипедистов — Сперанский, имени которого не мог вспомнить Фокс, как известного э-э генетика-менетика — Парик вряд ли имел бы возможность взять Царицын конным штурмом. Он наехал на Арт на двухколесном велосипеде.
— Да, — сказал Парик, прокашлявшись, — я вас перепутал с ней, — он показал на спутницу Колчака. — И добавил: — Но теперь уже ничего не поделаешь, я обещал Колдуну, — она даже прикрыл рот ладонью, как девушка, когда произнес это слово, и огляделся по сторонам, встретил взгляд Колдуна, и хотел уже последовать дальше, как тот подмигнул ему, так это:
— Сначала одним глазом, потом на одной второй паузы — другим.
Даже на одной третьей, так это:
— Хлоп, хлоп, — и Пархоменко уже перепутал все стороны света.
Назвал инопланетянку — неинопланетянкой.
И вдруг, когда, казалось бы, уже решенный вопрос был пере, так сказать, переименован, вышел Бро, и изобразил из себя Главнокомандующего.
— Сдаем всю аммуницию, — сказал он, и приподнял потной рукой, блестящий козырек белой фуражки. — Будем предпочитать только Мягкий Путь.
— Что это значит? — спросила Арт.
— Это значит, что огнестрельное оружие будет только…
— Только у тебя? — спросил Пархоменко. — Вот это ты не видел? — И показал вороненый Маузер на двадцать патронов.
— Да мне по барабану, что в нем обойма на двадцать патронов, — сказал Нази.
— А это? — и Пар показал на золотую пластинку на пистолете. Бро подошел поближе и прочитал:
— Всегда.
— Что это значит? — спросил он. — Всегда имеешь право носить оружие?
— Да. И знаешь почему? Здесь нет других вариантов.
— Согласен, — ответил Нази, но, — он опять приподнял затылок, чтобы фуражка съехала на нос, почесал этот затылок, — о патронах там ничего не написано.
— Это имелось в виду, просто места не хватило.
— Так, командовать пародом буду я, — сказал Амер-Нази, по прозвищу Бро, можно, конечно, добавить еще Тро и Тр-й, но это было уже давно. Впрочем, многих людей, как начинают называть с детства Иванов, Петров или Сидоров — так это и продолжается всю оставшуюся жизнь.
— Так, а… а что будем делать теперь? — спросила ЩеКа у Кали.
— Думаю, хорошо бы устроить, как в Кино.
— А именно? — спросил Пахоменко, Маузер он не сдал этому Перевертышу Амер-Нази, только патроны. Сейчас он пытался научиться вертеть этот наган, как это делали ребята в Великолепной Семерке, но падал и падал на персидский зеленый с желтым ковер этой комнаты отдыха.
— Дай я, — сказала Куперник.
— Зачем?
— Я поняла, почему у тебя не получается.
— Почему?
— Потому что нет патронов, — ответила Кали.
— У меня есть патроны, дай, дай.
— Не верю, но на, — сказал Пархоменко, — ибо: откуда у нее патроны, но может быть украла. — Как он понял: эти бабы:
— Воровать горазды. И точно, Куперник сказала:
— Инопланетная привычка, — и вынула из туфли обойму. Не настоящую, в том смысле, что не магазин, а десять, закрепленных на пластине патронов с пулями. Глядя на это продуманное годами, даже не годами, а десятилетиями, а скорее всего о таком автоматическом пистолете мечтали уже первобытные люди. Зачем, почему, спрашивается?
— Поняли, — как сказала Коллонтай, — что зло действительно существует.
— Я не отдам тебе Маузер, — сказала ЩеКа.
— Почему? — задал вопрос, растерявшийся Комдив, а он уже, кстати, получил, удостоверение и мандат. — Хочешь поехать со мной.
— Куда? — тяжело вздохнула Переводчица. Она мечтала:
— Хоть когда-нибудь стать переводчицей Шекспира. — И трахаться, и трахаться от души во время коротких отдыхов после вдохновенных трудов. — Я отдам его тебе в Царицыне.
— Перед началом конной атаки? — спросил Пархоменко.
— Да.
— К этому времени маузер мне уже не будет нужен. И знаешь почему?
— Почему?
— Дак потому что я напрочь разучусь стрелять. Ты читала хоть когда-нибудь Александра Пушкина?
— Пушкина? А кто это? — решила пошутить высококультурная дама.
— Так были и до вас люди, — ответил парень. — И сообщали, довели, так сказать, до нас, что если уж стрелять, то стрелять надо три раза в день. Как завтракать, обедать и ужинать.
— Говорят, диабетикам надо есть шесть раз. По-вашему получается, что и стрелять тогда надо шесть раз в день.
— Тут нет ничего противоестественного.
— Нет, возможно, но где взять столько патронов? Как говорится:
— Где деньги, Зин?
— Прошу прощенья, но скорей всего, нам не надо жениться.
— Хорошо, давай выйдем только замуж.
— А разница? Ты всегда будешь наверху?
— В этом нет ничего такого.
— Нет, нет, я думаю ни в женитьбе, ни тем более в замужестве нет никакого смысла. И знаешь почему?
— Почему?
— Кого-то из нас убьют во время атаки на Царицын.
— Ну, если ты так в этом уверен, то давай не поедем туда.
— У меня мандат.
— Кто его выдал?
— Так этот Амер-Нази. Хотя правильно, кто он такой? С нами вместе пришел, а уже, смотри, команд-у-у-ет.
— Да, стукач, это однозначно, но дело не в этом, а просто я никак толком не пойму, чего им от нас надо?
— Они думают, что мы Инопланетяне с Альфы Центавра, — подала свой голос Коллонтай, она пила чай уже с третьим пирожным. — Как их делают?
— Кого, шпионов-мионов?
— Да этот-то ясно, записался и все, а пирожные любой человек приготовить не может.
— Ты предлагаешь устроиться поварами в кремлевскую столовую? — удивился прозорливости Кали только что вошедший человек, и был он в каракулевой шапке капитана охраны кремлевских съездов и выездов.
— Вася?! Ты, мой закадычный друг-герой-любовник, — заорала Кали, как будто увидела во сне рецепт приготовления Французского Наполеона, или Итальянской Пиццы. Она никак не могла понять ее секрета:
— Гнуться, но только наполовину.
— У меня эта пицца обычно стоит, как у Васькиного жеребца член, — выразилась она фигурально. — А ведь это не обязательно, важно только, чтобы был:
— Всегда готов!
— Вот как эта Итальянская Пицца свисает вам прямо в рот. Но в то же время и стоит в своем дальнейшем протяжении, — поддержала ее Куперник.
— Французы, — решил хоть как-то не ударить лицом в торт Парик, и поцеловал с перепугу, или с дуру не ее, Артистку свою, Щекпину-Куперник, а Коллонтай. В самую оголенную на две с половиной трети грудь.
Глава 12
— Зачем ты это сделал? — спросила ЩеКа, не без оттенка ужаса. Да и Васька спросил:
— Так я не понял, кто здесь меня ждет: ты или ты? — и он указал на потомственную артистку Щепкину. Далее, Васька идет за одну штору с Щепкиной, а Парх ложится под стол с Кали. Потом все дерутся. Кто с кем, именно? Надеюсь, все поняли, что это были инопланетянки? Это не я сказал, а Кали:
— Не подумайте, ребята, что в этом есть что-то особенного, мы Инопланетянки Га и Ан. После первой Васька предложил:
— Всё-таки надевать маски, иначе я так не могу, ну честно, не привык, хотя по неделе с одной, по неделе с другой, а так вот откровенно сразу — не могу, простите.
— Так из чего их сделать? — спросил Пархоменко.
— Здесь есть на книжной полке только газеты Вся Правда, — сказал Вася, и взял пару, сегодняшнюю уже и вчерашнюю. Кстати, он прочитал, что уже во вчерашней Всей Правде написано:
— Наступление на Царицын уже началось, — но никто не обратил на это внимания, ибо все они знали:
— Где говорят:
— Правда, Правда, — это значит идет сознательная дэзинформация.
— Конечно врут, — сказала Кали, — эти газеты кто читает, как вы думаете?
— Утром за чаем с кофием, вы имеете в виду? — спросил Пархоменко.
